Реформатор живописи, основатель нового направления реализма, Микеланджело Меризи да Караваджо изначально избрал своей стезей шокирование публики.

Ведя разгульный образ жизни, постоянно встревая в уличные драки, общаясь с самыми низами общества и запечатлевая их на своих полотнах, Караваджо привлекал к себе пристальное внимание своих соотечественником. Не мог он устоять от соблазна представить свое прочтение ветхозаветной притчи о Юдифи.

Создавая свое об обезглавливании красавицей- израильтянкой языческого ассирийского военачальника Олоферна, гениальный итальянец не мог, подобно его предшественникам, сосредоточится на каноническом сюжете изображения красавицы с уже отсеченной мертвой головой в руках. Он принял решение максимально реалистично изобразить момент именно отсечения головы.

Библейская легенда рассказывает, что великая и могучая армия ассирийца Навуходоносера начала завоевание соседних народов и покоряла одну державу за другой, а во главе этого жестокого языческого войска стоял грозный и беспощадный Олоферн, не знающий поражений, а также и милосердия и доброты.

Остановившись на подступах к городу, где жила Юдифь, завоеватели ограничили доступ жителей к воде и израильтянам грозила мучительная смерть, если они не сдадутся на милость ассирийцев.

Молодая вдова Юдифь, одев свои самые красивые одежды, отправилась в сопровождении своей служанки в лагерь врага, чтобы спасти свой город. Увидев красоту женщины, Олоферн потерял бдительность, выпил вина с излишком, и не смог оказать сопротивление Юдифи.

На полотне Караваджо ассирийский военачальник возлежит на постели. Вероятно, он уснул на животе, уткнувшись в подушку после изрядного количества выпитого вина.

Юдифь и ее служанка воспользовались этим моментом и подошли к пологу кровати. Красавица-вдова придерживает левой рукой голову Олоферна, а в правой руке держит короткий меч, который уже коснулся горла жертвы и фонтан крови начал брызгать на белоснежные простыни.

Жестокого военачальника застигли внезапно – его руки еще не успели потянуться к горлу, чтобы защититься он смертоносного клинка, но глаза уже нашли лицо Юдифи и с удивлением, ужасом и осознанием близкой смерти взирают на нее. Его могучее тело скоро станет безжизненным, а взор больше ничего не увидит, кроме этого ужасного момента.

Юдифь взирает на свою жертву без ненависти и ярости. Скорее это – осознание необходимости совершаемого убийства и бесконечное презрение то ли к доверчивому ассирийцу, то ли к своей жестокости, то ли к необходимости идти на подобное деяние во имя спасения своих соотечественников.

Стоящая рядом служанка, худощавая с землисто-коричневым цветом кожи, подставляет подол своего темно-коричневого платья – готовясь словить голову Олоферна, что скоро отделиться от тела. Ее взгляд полон мрачной ненависти и ужасающей уверенности.

В то время поступок Юдифи, убившей язычника во имя единого Бога, считался образцом благодетели, а сама израильтянка – примером для многочисленных фанатиков

Автор статьи: Ирина Шастова